Значит, если вообще убивать комиссара Мартина Бека, то только в его квартире. Гейдт еще раньше выяснил, что Бек разведен и живет один.

Так как же поступить?

Гейдт глянул на часы. Еще есть несколько часов в запасе, чтобы принять окончательное решение по обоим вопросам.

Неужели здешняя полиция до того тупа, что до сих пор не нашла машину? Как только явился Леваллуа с дурными вестями о фотографии и приметах, Гейдт поручил ему перегнать зеленый «опель» в Гётеборг и оставить на стоянке у причала, к которому подходит лондонский пароход. Затем француз, как ему было приказано, вполне легально приобрел надлежащим образом зарегистрированный подержанный бежевый «фольксваген». Эта неброская машина стояла теперь неподалеку от Хювюдста-алле.

Поразмыслив, Гейдт заключил, что тут ему не грозит никакая ловушка. И снова принялся мерить комнаты длинными, плавными, почти беззвучными шагами.

Даже удивительно, что такой могучий мужчина производил так мало шума: весы в ванной только что показали, что он весит почти сто килограммов.

Но Каитен весил сто двадцать, и в нем не было ни капли лишнего жира.

Утром того же дня Мартин Бек отправил Бенни Скакке в Мальмё. Скакке предпочел ехать на своей машине, чтобы ему начислили путевые, но Мартин Бек плохо переносил дальние автомобильные путешествия и решил сесть на последний ночной поезд. Какую-то роль сыграли и чисто эгоистические соображения: раз уж рождество летит к чертям, так он хоть вечер проведет с Реей. Если она в настроении. В чем он никогда не мог быть вполне уверен.

Рённ и Меландер отбыли поездом в Хельсингборг, и такими мрачными он их еще никогда не видел.

Гюнвальд Ларссон, большой любитель автомобильной езды, с утра пораньше двинулся в путь к норвежской границе на своей роскошной гедеэровской машине завода «Эйзенахер моторверке». И хотя на марке значилось «ЭМВ», почти все считали это ошибкой, полагая, что должно быть «БМВ».

Если Рённ и Меландер уезжали с таким видом, словно проглотили уксусу, то Гюнвальд Ларссон явно был в приподнятом настроении, а Скакке откровенно радовался. Бенни Скакке коллекционировал заслуги, а тут представлялась такая заманчивая возможность.

Мартину Беку не удалось найти Рею, но в управлении по социальным вопросам обещали передать, что комиссар заедет за ней. Он уже собрался идти домой, но, пока надевал пальто, зазвонил телефон. Разрываясь между чувством долга и более человеческими побуждениями, он вернулся к письменному столу и взял трубку.

– Бек.

– Хаммаргрен, – произнес незнакомый голос с гётеборгским произношением.

Фамилия ничего не говорила Мартину Беку, но, скорее всего, звонил сотрудник полиции.

– Слушаю, в чем дело?

– Мы нашли машину, которую вы разыскиваете. Зеленый «опель рекорд», фальшивые номерные знаки.

– Где именно?

– Здесь, в Гётеборге, в гавани Скандиа. У пристани, где причаливает «Сага». Лондонский пароход Ллойда. Машина, должно быть, уже недели две стоит.

– Дальше?

– Ну, отпечатков пальцев нет. Вероятно, стерты. Все документы на машину лежали в перчаточном отделении.

Разочарование, которое испытал Мартин Бек, не отразилось в его голосе:

– И все?

– Не совсем. Мы опросили команду «Саги», начали с Эйнара Норрмана – он у Ллойда флагманский капитан – и обошли всех офицеров. Дальше побеседовали с интендантом Харкильдом и всем обслуживающим персоналом, особое внимание уделили стюардам, официанткам и горничным. Никто из них не узнал этого типа на фотографии, вашего Гейдта.

– Интендант, – сказал Мартин Бек. – Раньше он назывался судовым казначеем.

– Что поделаешь, времена меняются. Скоро будут говорить «стена» вместо «переборки» и «пол» вместо «палубы». А там…

– Что – там?

– А там вообще можно плюнуть на пароходы и только летать на самолетах. Между прочим, Эйнар Норрман сказал, что за последние полгода ни разу фуражку не надевал. Скоро капитаны начнут отдавать концы из-за нехватки свежего воздуха.

Мартин Бек был вполне согласен с гётеборжцем, однако тот уклонился от темы.

– Ну, а что же насчет Гейдта?

– Ничего. Сдается мне, его на борту не было. С такой внешностью его бы запомнили. Ну, а машина, как я уже сказал, стояла на пристани.

– Криминалистический осмотр?

– Ничего не дал. Ровным счетом ничего.

– Ладно. Спасибо, что позвонил. Привет.

Мартин Бек энергично потер лоб. Тут может быть несколько вариантов. Можно считать машину ложным следом. Однако более вероятно, что Гейдт покинул страну на другом судне, не таком приметном, как «Сага». Гётеборгский порт большой, каждый день из него выходит не один корабль. Многие официально берут пассажиров. Другие – особенно небольшие суда – перевозят людей, которые предпочитают остаться неизвестными и могут за это заплатить.

Так что же вытекает из полученного сообщения?

Вполне возможно, что Гейдт уже несколько недель назад выехал из страны и находится далеко за пределами досягаемости.

Мартин Бек поглядел на часы. Связываться с кем-либо из выехавших сотрудников рано. И отзывать их, пожалуй, было бы неверно. Может быть, зеленый «опель» нарочно там поставлен, чтобы сбить с толку полицию. Жаль, что этот гётеборжец не выяснил, стояла ли машина там до покушения. Тогда все было бы ясно.

Теперь же кругом сплошь вопросительные знаки.

Мартин Бек захлопнул дверь своего временного кабинета и направился домой. В общем, лучше всего держаться намеченного плана.

Поезд отходит с Центрального вокзала около полуночи. До тех пор еще много времени.

Конек крыши обледенел, но вообще-то было не так уж холодно.

Рейнхард Гейдт лежал неподвижно на толевой кровле, и тепла от его тела было достаточно, чтобы корочка льда под ним и вокруг него быстро растаяла.

Он был одет в черный свитер и черные вельветовые брюки, на ногах – черные носки и черные туфли на каучуковой подметке, которую он зачернил ваксой, голова защищена надвинутым на глаза и уши черным шерстяным шлемом. На руки он натянул длинные тонкие черные перчатки.

У винтовки был черный ствол и темно-коричневый приклад. В принципе только блики на оптическом прицеле могли бы его выдать, но линзы были обработаны, чтобы не давать бликов.

Естественно, смысл всей этой маскировки заключался в том, чтобы остаться незамеченным. И хотя Гейдт не был до конца уверен в надежности принятых им мер, человек с нормальным зрением и впрямь не различил бы его с двух метров. Очутись вдруг вопреки всякой вероятности на крыше такой человек.

Сам Гейдт попал туда очень просто, через слуховое окно. Его «фольксваген» стоял на Дворцовой горке; от машины он шел в светлом плаще. Плащ вместе с чемоданчиком сейчас лежал в углу на захламленном чердаке.

Позиция была идеальная. Гейдт видел все окна Мартина Бека, поскольку все четыре выходили на восток.

Но пока что в квартире было темно и тихо.

Оптический прицел специально предназначался для снайперской стрельбы в темноте, и Гейдт даже при выключенном свете различал в комнатах некоторые детали. Адский шум уличного движения на набережной Шеппсбрун за его спиной создавал нужный фон. Английская винтовка стреляла не очень громко, и звук единственного выстрела, несомненно, потонул бы в какофонии, создаваемой работой моторов, визгом тормозов и выхлопами.

От нужных окон Гейдта отделяли каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят метров; да будь расстояние в десять раз больше, он все равно не мог бы промахнуться.

Полную неподвижность сохранять было невозможно. Время от времени Гейдт слегка шевелил пальцами и ногами, чтобы не окоченеть. Он досконально изучил все приемы, знал, как незаметно разминать мелкие мышцы, чтобы не подвели в решающую минуту.

И он снова и снова проверял оптический прицел, это подлинное чудо техники.

Он пролежал так, наверно, минут сорок, когда в лифтовой шахте зажегся свет, а затем осветилось и крайнее из четырех окон.

Рейнхард Гейдт вдавил приклад в плечо и просунул в скобу указательный палец.